Дальномер

... Сейчас едем ко мне. У меня, брат, жена - красавица, есть
на что посмотреть. Закусим, то да се, граммофончик заведем.
- Что ж, интересно будет посмотреть.
- Идем, идем, у меня, брат, дома полный комплект.
И верно, дома у него оказался большой комплект, так сказать, полный набор
игрушек для пожилого ребеночка лет тридцати пяти: патефон с польским танго,
радио с динамиком, фотоаппарат "Лейка" с пятью объективами, шестью штативами
и двумя увеличителями. Жены еще не было.
- Замечательный у тебя фотоаппарат, - сказал командир. - Ты, наверно,
прекрасные снимки делаешь.
- Да нет, - ответил Костя, возясь у буфета, - какой я фотограф! И времени
нет, сказать правду, этим заниматься.
- Жалко, жалко. Ну, включай радио. Кажется, это ЭКЛ-4? Он, должно быть,
весь мир принимает! Интересно послушать.
Костя сунул вилку в штепсель и повернул какую-то ручку. Раздалось
тошнотворное мяуканье. Костя живо выключил радио.
- Я, знаешь ты, не специалист этого дела. Тут к нам мальчик один приходит
из соседней квартиры, Вова. Восемь лет шарлатану, а все станции отлично ловит.
И Копенгаген, и Маменгаген, и что ты только хочешь.

- Наливай, - говорю, - и мне. Чего уж там!
- А кто будет фотографировать? - спросила Эви.
- Мишка все сделает. Работник он хороший.
И действительно, работал Жбанков превосходно. Сколько бы ни выпил. Хотя аппаратура у него была самая примитивная. Фотокорам раздали японские камеры, стоимостью чуть ли не пять тысяч. Жбанкову японской камеры не досталось. "Все равно пропьет", - заявил редактор. Жбанков фотографировал аппаратом "Смена" за девять рублей. Носил его в кармане, футляр был потерян. Проявитель использовал неделями. В нем плавали окурки, фотографии же выходили четкие, непринужденные, по-газетному контрастные. Видно, было у него какое-то особое дарование...

Роман достал папиросы, угостил учителя. Закурили.
– Чего потеряли-то? – спросил Роман.
– Да потерял одну штукенцию… штатив от фотоаппарата. Хочу закат на цвет попробовать снять… Не закаты, а прямо пожары какие-то. И вот – потерял, забросил куда-то.
– Закаты теперь дивные, – сказал Роман. – А для чего штатив-то?
– А выдержку-то нужно большую давать. На руках же я не смогу.
– А-а, да. Весной почему-то закаты всегда красивые.

...
- Ты, друг, купил бы фотоаппарат у Витьки Чеснокова.
Шесть на девять, а светосила!.. Под кровать залезь, и то снимать можно. Он и
возьмет недорого. Хочешь, пойдем сейчас и посмотрим?
- Нет, Юрка! - испугался я. - Я лучше не сейчас, а потом... Я еще
подумаю.

...

В этот же день я купил у монтера Витьки Чеснокова за семьдесят пять рублей
фотоаппарат.

...

Утром меня поджидал первый удар.
Наскоро позавтракав, я помчался с фотоаппаратом покупать в магазин
пластинки. И там мне сказали, что хотя аппарат и исправный, но это не шесть
на девять, марка старая, и пластинок такого размера в продаже нет и не
бывает.
Взбешенный, я помчался разыскивать Юрку. Но его ни у себя дома, ни во
дворе не было, а попался он мне на глаза только к вечеру, когда, усталый и
обессиленный от поисков и расспросов, я уже с трудом ворочал языком.
- Экая беда! - пожалел меня Юрка. - Так-таки говорят, что нет и не
бывает?
- Так-таки нет и не бывает! - с отчаянием повторил я. - Да что ты
притворяешься, Юрка! Ты все и сам знал раньше.
- Ну вот, знал! Что я, фотограф, что ли? Кабы ты меня про аэроплан
спросил - это другое дело: фюзеляж, пропеллер, хвостовое управление...
Дернул ручку на себя - он вверх пошел, двинул вперед - он книзу. А фотографы
- это для меня не люди... а тьфу! То ли дело летчики!..
- Юрка, - попросил я, - давай пойдем к Витьке Чеснокову, пусть он тогда
забирает аппарат, а деньги отдаст обратно!
- Что ты! Что ты! - удивился Юрка. - Да у него и денег-то давно уж нет!
За тридцатку он вчера купил балалайку, сколько-то отдал жене, сколько-то
теще. Ну, может быть, какая-нибудь пятерка осталась. Нет, брат, ты уж лучше
терпи.
Горе мое было так велико, что я едва удерживался от того, чтобы не
брякнуть фотоаппарат о камни. Юрка заметил это и надо мной сжалился.
- Друг я тебе или нет? - воскликнул он, ударяя себя кепкой о колено.
- Конечно, нет... то есть, конечно, друг... И тогда... что мы делать
будем?
- А коли друг, так пойдем со мной! Я тебя из беды выручу.
Мы прошли с ним через два квартала в мастерскую, в которой Юрка, надо
думать, бывал не раз, и здесь, едва глянув на мой (очевидно, уже им
знакомый) фотоаппарат, мне сказали, что можно переделать на шесть и девять.
Цена - сорок рублей, задаток - десять.

I
Кажется, большинство имеющих фотоаппарат получают его в
подарок - на рождество или именины. Фотографический аппарат
относится к предметам, о которых нормальный человек мечтает
с детства, в то же время считая их излишними. Но к подаркам
у человека никогда нет правильного профессионального
подхода: подаренным фотоаппаратом владелец его стреляет
направо и налево, как буйный помешанный, которому попал в
руки браунинг, - сам изумляясь, что иногда получается
снимок. При этом он никогда не пытается постичь великие
тайны - например, что же, собственно, делается там внутри:
он явно избегает касаться таких технических подробностей,
как шторка, резкость или, скажем, экспозиция. У него к
аппарату отношение отчасти суеверное: бог пошлет - выйдет;
не пошлет - не выйдет. Говорю вам: с дареным фотоаппаратом
профессионально работать невозможно.
Если вы хотите заниматься фотографией профессионально, то
купите себе аппарат сами. Но предварительно надо примерно в
течение года объявлять при встрече всем знакомым, что вы
собираетесь приобрести фотоаппарат.
- Покупайте Альфу, - авторитетно посоветует один. - У
меня Альфочка. Снимает изумительно.
- Я бы Альфу даром не взял, - с возмущением заявит
другой. - Если хотите иметь хороший аппарат, покупайте
только Дюрреншмидта. У меня Дюрреншмидт. Вот это снимки!
- С Дюрреншмидтом пропадете, - предупреждает третий. -
Купите себе лучше зеркальную камеру. Зеркалка надежней
всех.
- Зачем зеркалка? - возражает четвертый. - Я двадцать
лет старой Коппелкой снимаю - таких снимков больше нигде не
найдешь.
- Да ну ее! - протестует пятый. - Что можно сделать с
этим старым ящиком. Покупайте только Элку. У меня Элочка,
и я вам говорю...
- Не слушайте никого, - ворчит шестой. - Ни один аппарат
не даст вам таких снимков, как Арцо. У меня по крайней мере
Арцо.
И так далее. Вооружившись этими сведениями {весьма
противоречивыми, как полагается настоящим профессиональным
сведениям), вы входите в магазин фотографических аппаратов и
пробуете произвести внушительное впечатление на продавца,
произнеся несколько ученых слов, вроде "линзы", "матового
стекла" или "бленды". Но продавец не поддается: он
обрушивает на вас всякие "светосилы", "фокусные расстояния",
"шейнеры", "компуры", "преломления света", "углы
изображения" и другие магические слова, с их помощью ясно
доказывая вам, что вы обязательно должны купить аппарат
Нидермейера и никакой другой. С этого момента вы говорите
при встрече всем своим знакомым:
- Покупайте Нидермейера. Я с другим аппаратом и возиться
нипочем бы не стал. Вы не представляете себе, какая у
Нидермейера изумительная глубина резкости!
Но путь к созданию фотоснимков долог. Прежде всего вам,
может быть, и удастся открыть аппарат, но закрыть вы его все
равно не закроете: где-то что-то держит; видимо, в
конструкции какая-то ошибка. Вы бежите с ним к продавцу:
дескать, аппарат не закрывается.
- Да как же ему закрыться, - ворчит продавец, - когда вы
не утопили объектив.
На другой день вы опять у того же продавца: в общем,
этот объектив не завинчивается.
- Да как же он может завинчиваться, - говорит продавец, -
когда вы не отвели защелку.
Так вы узнаете, что самое сложное в искусстве
фотографирования - открывать и закрывать фотоаппарат. Точно
так же штатив, прежде чем привыкнет к вам, устроит целый ряд
подвохов: например, как ни удивительно, одна нога у него
окажется длинней других; либо он подставит вам ножку; либо
окажет энергичное сопротивление вашим попыткам сложить его.
Установка и складывание штатива - тоже один из самых трудных
элементов искусства фотографирования.
Если вам удалось овладеть этими техническими хитростями,
можете приступать к самому фотографированию. Вы
устанавливаете штатив, открываете аппарат и начинаете
показывать всем любителям, как надо это делать.

II
Первый снимок - один из самых напряженных моментов в
жизни человека. Прежде всего вы уверены, что доставите
своим родственникам огромное удовольствие, снимая их; и вы
предлагаете им это, как доказательство своего доброго
отношения.
- Обязательно сегодня? - спрашивает родственник без
всякого энтузиазма.
Такая неблагодарность вызывает досаду, но вы, подавив это
чувство, объясняете, что сейчас как раз подходящее освещение
и что это займет только одну минутку.
- Ну, тогда поскорей, - недовольно отвечает родственник и
садится куда-то в тень, тогда как вы заранее очень удобно
приладили фотоаппарат в другом месте.
И вам приходится долго упрашивать родственника, прежде
чем он согласится пересесть ближе.
Но вот, наконец, он сидит, хмурый, сердитый. Скорей за
дело! Прежде всего определить экспонометром
продолжительность выдержки. Ага, диафрагма 6, при выдержке
1/25. Для верности - еще раз. Господи, теперь при той же
выдержке получается диафрагма 18.
- Ну как? Готово? - ворчит родственник.
- Сейчас, сейчас.
А теперь выходит - диафрагма 9 при выдержке 1/5. Ах, это
из-за той тучки. Теперь скорей! Сперва навести на резкость
по матовому стеклу. Нет, сперва открыть объектив, потом
навести на резкость. Нет, сперва отвести защелку на
объективе. А теперь наводить. Так. Вот на матовом стекле
появилось изображение.
- Отлично, - с облегчением вздыхает фотолюбитель.
- Есть? - радостно произносит родственник, встает и
хочет идти.
Вы вынуждены, преодолевая бурный протест, снова усадить
его на место и еще раз навести на резкость.
- Сейчас! - восклицает любитель, устанавливает диафрагму
на 9, выдержку на 1/25 (господи, надо было на одну пятую,
кажется! Ну уж ладно), нажимает спуск и...
- Слава богу, - произносит родственник, вскакивая.
- Погоди, погоди! - кричит любитель. - Я забыл завести
затвор!
Опять наводка. Диафрагма, выдержка в порядке (если не
считать того, что как раз в этот момент появилось солнце; да
уж ладно!).
Только не забыть завести затвор!
С бьющимся сердцем нажимаем спуск. Чик - готово!
Великий миг создания первого снимка прожит. Любитель
отирает пот со лба: "Уф!"
- Долгонько, - ядовито бормочет родственник, удаляясь.
Но вы прощаете его грубость. Пускай идет себе,
противный! Вот увидит свой снимок...
Вдруг любитель бледнеет, увидев, что оставил кассету в
кармане и фотографировал просто на матовое стекло.
"Спасибо, хоть пластинки ни одной не испортил", -
радуется любитель спустя некоторое время и начинает искать
себе новую, более терпеливую жертву.
Теперь уж все пойдет как по маслу: усадить, навести, не
забыть завести затвор, вытащить матовое стекло, вставить
кассету, нажать спуск, чик! - и готово. Ха-ха, сущие
пустяки! Теперь только удалить бумагу с фильмпака - вот он,
снимок!.. "Черт побери, - вдруг вспоминает любитель, - я же
забыл выдуть задвижку кассеты!"
Теперь пойдет веселей. Сперва расставить штатив, потом
навинтить на него аппарат... Нет, сперва навинтить, потом
расставить. Открыть аппарат. (Да что с ним такое, с
проклятым? Не хочет открываться! Только не нервничать!
Открывать понемногу и... Ах ты черт! Где-то держит! Чтоб
ему пусто было...)
Ну теперь уж пойдет. Открыть аппарат - ура! Вставить
матовое стекло, открыть объектив, навести, установить
диафрагму и выдержку, завести затвор, вынуть матовое стекло,
вставить кассету, поднять задвижку, нажать спуск, чик - все!
Да, но мы, кажется, забыли вытащить бумажную упаковку?
Одиннадцать кадров из первой дюжины отснято. Все члены
семьи, включая собаку и кошку, отбыли свою повинность перед
аппаратом. Теперь еще двенадцатая и, милые вы мои, отдаю
проявить и отпечатать всю дюжину!
- Страшно хочется знать, - бормочет себе под нос
любитель, - как-то мои снимки вышли.
И вот - можете себе представить! - в этот момент во всей
вселенной не находится двенадцатого объекта, который
согласился бы фотографироваться. Ни гость не зайдет, ни
нищий не позвонит; собака не выходит из конуры, кошка - в
бегах. Любитель шарит взглядом вокруг, ища, во что бы
прицелиться. Вон то дерево? Гм, оно совсем голое. Общий
вид из окна? Ерунда. Тогда, может быть, внутренность своей
комнаты?
Брр!.. Господи, хоть бы что-нибудь подходящее! Только
бы закончить дюжину и отдать проявить. И уже завтра
смотреть на первые свои снимки. Ах, только завтра!.. Да,
но где же взять двенадцатый?
Наконец двенадцатый тоже сделан, и любитель мчится в
мастерскую при магазине проявлять свои первые достижения.
Первая дюжина. Постойте, кто же у нас там? Любитель
перебирает в памяти все сделанные им снимки и обнаруживает,
что у него на двенадцати кадрах тринадцать снимков!
На другой день он бежит смотреть на них, проявленные и
отпечатанные.
- Ну, как вышло? - кричит он уже с порога.
- Прекрасно, - отвечает продавец, озаряясь
покровительственно-ободряющей улыбкой. - Почти все удачно;
только восемь или девять чуть-чуть не того, туманно.
Счастливый создатель снимков перебирает их один за другим
дрожащими руками.
- А... на этом вот ничего не видно!
- Пустяки. Вы забыли поднять задвижку, - говорит
продавец.
- Ага. А этот... этот удачный, только... только
чуть-чуть перекошен.
- Немножко на резкость не навели, - успокаивает продавец.
- Ага... А у этого верхняя половина черная. Отчего это?
- Плохо подняли задвижку.
- А вот совсем черный!
- Это ничего. Видимо, оставили открытым объектив.
- Ага. А это что такое, скажите, пожалуйста?
- Это? Это вы на одну пленку два снимка сделали.
- Ага. А почему вот здесь Иозеф Мах (1) так страшно
оскалился?
- Это улыбка, - отвечает продавец тоном знатока. - Но
для первых снимков, сударь, изумительно удачно!

III
Один из неисследованных законов оптики гласит, что обычно
первые снимки выходят изумительно, но затем дело идет все
хуже и хуже. Чем ты становишься опытней и твоя работа
профессиональней, тем более хитрые ловушки расставляют тебе
наводка на резкость и выдержка, смещение перспективы, фон,
блеск очков и прочие оптические явления. Имейте в виду:
фотография - настоящий спорт; с нею связаны, во-первых,
известное честолюбие и, во-вторых, отчаянный азарт.
Это-спорт такой же волнующий, как охота на тигров или
лотерея: то промах, то небывалое везенье, то несчастные
дни, то целые фильмпаки, осененные благодатью; никогда не
знаешь заранее, что будет. Я сильно подозреваю, что тут все
дело в каком-то колдовстве или чуде, которое не зависит от
нас и совершенно не в нашей власти.
Может быть, оттого, что удачный снимок представляет собой
нечто дарованное свыше, нечто сверхъестественное, автор его
вправе без всякого стеснения им хвастаться. Я, например,
никогда не бегаю и не кричу о том, какую изумительную книгу
я написал или как мне удалась какая-нибудь статья; но в то
же время без малейших колебаний вытаскиваю из кармана
сделанную мной фотографию и громко требую от каждого, чтоб
он подтвердил, что она у меня замечательно удачна и что он в
жизни не видел такого снимка.
Тут исчезает всякая скромность и благородная сдержанность
самооценки: тут, милый, хвали, хвали меня, восхищайся моим
талантом! Гордость фотографа по поводу удачного снимка -
чувство довольно сложное: человек с фотоаппаратом, с одной
стороны, хвастает своим искусством и личным своим
достижением, а с другой - добивается похвал своему
фотоаппарату и выслушивает их с довольной физиономией, как
будто фотоаппарат - составная часть его личного достоинства,
чем доказывает, что авторское тщеславие - составная часть
тщеславия собственника.
Но бойтесь другой гордости, которая человеку с
фотоаппаратом не к лицу: гордости художника. Хороший
фотолюбитель - собиратель явлений действительности;
подлинная прелесть его снимков заключается в неисчерпаемой
красоте реальных предметов, воспроизведенных светом. Или
очарование личного контакта. Портреты милых нам людей.
Интимность воспоминаний. Все это - гораздо более ценно, чем
фабрикация картинок, похожих на нарисованные, имитирование
литографии или офорта, - погоня за настроением, светотенью и
прочими живописными трюками.
Если вы не дорожите и не способны любоваться простой,
голой действительностью, лучше не устремляйте на нее своего
объектива, которому самим господом богом положено правильно
и отчетливо ее отражать (при условии, что вы не забыли
сделать надлежащую наводку на резкость).
Не менее своеобразно и отношение фотографируемого к
сделанному с него снимку. Самый безропотный чувствует себя
болезненно задетым, если лицо его вышло на фотографии
недостаточно выразительным или на нем застыла какая-то
глуповатая улыбка. И самый отъявленный скептик радуется,
видя, что лицо его приобрело на фотографии серьезное,
глубокомысленное выражение, отмечено печатью мужественной
красоты. Я думаю, дьявол - и тот очень огорчился бы, если
бы его фотокарточка выдала все его безобразие и ту низкую
роль, которую он играет во вселенной. Отсюда ясно следует,
что каждый человек относится к самому себе с нежностью и
даже с уважением; что он хочет быть красивым, ярким,
способным вызвать любовь с первого взгляда.
Есть люди, которых прямо терзает страх, что они никогда
не выйдут на фотографии так, как им хотелось бы. И вдруг
иной раз получилось, что лицо их глядит со снимка - милое,
живое, интересное. Они долго с удовлетворением созерцают
это свое лучшее я, - потом вдруг разражаются:
- Послушайте, да у вас просто чудесный аппарат!
-------------------------------------------------------

1) - Мах Иозеф (1883-1951) - чешский поэт, журналист и
переводчик.

Довлатов "Компромисс"

По светлому залу депо, в котором стояли десять салатных вагонов, занумерованных от 701 до 710 номера, шлялся московский корреспондент в волосатой кепке. На груди у него висела зеркалка, в которую он часто и озабоченно заглядывал. Корреспондент искал главного инженера, чтобы задать ему несколько вопросов на трамвайные темы. Хотя в голове корреспондента очерк об открытии трамвая, со включением конспекта еще не произнесенных речей, был уже готов, -- корреспондент добросовестно продолжал изыскания, находя недостаток лишь в отсутствии буфета.

..я-бы тему переименовал:

" Фотографы и фотография в литературе"

потому как не только лишь все о камерах наблюдаем в отрывках выше....